Портфель адвоката

Иногда в адвокатской практике случается так, что вступая в определённый спор, адвокат впоследствии становится участником нескольких взаимосвязанных дел, общий срок судебного разбирательства которых растягивается на длительное время. В данной связи хороший пример из моего собственного опыта отсылает ко второй половине 2020 года – началу 2021 года, когда банальное дело о взыскании задолженности по договору поставки вылилось в оспаривание соглашения о переводе долга практически по всем предусмотренным Гражданским Кодексом РФ и законом «Об обществах с ограниченной ответственностью» основаниям.

Организация, находящаяся в Башкортостане, подала в Арбитражный суд Ростовской области на наше местное предприятие соответствующий иск о взыскании суммы долга в размере порядка 28 миллионов рублей по договору поставки (после уточнения иска размер требований с учетом процентов за пользование чужими денежными средствами составил порядка 21 миллиона рублей). Казалось бы, доводы истца документарно подтверждены, имеются подписанные между сторонами товарные и товарно-транспортные накладные, акты сверки взаиморасчетов. Однако в процессе рассмотрения дела обнаружилось, что примерно за 4 месяца до подачи иска при согласии кредитора между должником и сторонней организацией, территориально находящейся в Новосибирске, было заключено соглашение о переводе долга. Дело в том, что в структуре кредитора имел место корпоративный конфликт между двумя учредителями, и основанное на личном доверительном отношении взаимодействие одного из них (прежнего руководителя кредитора) с обществом-должником вполне ожидаемо перешло в другую плоскость после смены исполнительного органа башкирской организации. Но о наличии соглашения о переводе долга новые управленцы до поры до времени не знали. Не вдаваясь в детали, раскрывать которые адвокат не вправе, просто отмечу, что у истца имелись весомые основания предполагать, что новое юридическое лицо, на которое был переведен долг, является подставным и в принципе не способно оплатить указанный долг, о чем истец тут же не преминул заявить в ходе судебного разбирательства.

В свою очередь я вступил в дело, как представитель третьего лица (нового должника по соглашению о переводе долга), уже по истечении пятого месяца слушания данного спора в Арбитражном суде Ростовской области, первым делом представив отзыв на исковое заявление. В отзыве наша сторона указала, что новосибирское общество является действующим юридическим лицом, не находится в стадии банкротства, не входит в реестр недобросовестных поставщиков, не имеет связей с дисквалифицированными лицами и долгов по исполнительным производствам, осуществляет множество различных видов деятельности; заключение же соглашения о переводе долга имело для нас обоснованный экономически выгодный характер. Денежные средства за перевод долга были реально уплачены первоначальным должником, что исключает мнимый характер сделки. Таким образом, новым должником по договору поставки правомерно является новосибирское общество, а иск предъявлен к ненадлежащему ответчику. Само собой рассматривать заявленные истцом требования в рамках настоящего дела нельзя, поскольку в отношении нового должника не был соблюден обязательный досудебный порядок рассмотрения споров, да и оспоримая сделка (ст. 174 ГК РФ), о чем кроме мнимости (т.е. ничтожности в силу закона) заявлял истец, может быть признана недействительной судом только в самостоятельном порядке – в рамках отдельного арбитражного судопроизводства. Убедившись, что при таких обстоятельствах разрешить данную ситуацию в начатом деле не представляется возможным, истец подал другой иск к старому и новому должнику, как соответчикам, а текущее производство было приостановлено до вступления в законную силу решения по новому спору. Началось затяжное судебное разбирательство о признании соглашения о переводе долга недействительной сделкой.

Не размениваясь на мелочи, представители башкирского кредитора заявили в своем новом иске, пожалуй, все предусмотренные законодательством основания недействительности сделки, которые могли присовокупить к рассматриваемому случаю: нарушение порядка совершения крупной сделки (п. 4 ст. 46 Закона №14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»); отсутствие согласия кредитора на совершение сделки (поскольку бывший директор якобы не обладал полномочиями и не имел права давать такое согласие в период корпоративного конфликта); мнимость сделки; притворность сделки и многое другое. Причем некоторые из указанных оснований этой кажущейся на первый взгляд стрельбы из пушки по воробьям действительно подкреплялись серьезными аргументами, и на них надо было предметно отвечать.

Вкратце наша позиция сводилась к следующему.

1. К договору о переводе долга было изначально приложено уведомление кредитора об уступке права требования и согласие на перевод долга от кредитора, подписанное директором данного общества. В свою очередь, поскольку наша налоговая служба не предоставляет информацию из ЕГРЮЛ за прошлые периоды, нам пришлось проявить смекалку и запросить соответствующую выписку на дату заключения договора в отношении организации-кредитора на известном онлайн-сервисе «Контур.Фокус», которая подтвердила, что директором тогда являлся подписавший согласие человек, а не кто-то другой. Истец же предоставленные ответчиками сведения не опроверг, в связи с чем выписка «Контур.Фокус» была принята судом в качестве доказательства по делу. Соответственно, подтвердив на момент заключения договора полномочия исполнительного органа кредитора посредством получения соответствующих сведений из общедоступной базы данных налоговой службы, проверив правоспособность данного юридического лица, отсутствие процедуры банкротства и ликвидации в отношении него, ответчики доказали, что проявили надлежащую степень заботливости и осмотрительности при получении согласия кредитора на перевод долга. Стоит отметить, что не сыграл своей роли и корпоративный спор, развернувшийся в это время на башкирском предприятии. В частности, решение о признании недействительным протокола о назначении указанного лица директором вступило в законную силу 28.11.2019г. (с принятием итогового судебного акта апелляционной инстанцией), а согласие на перевод долга было подписано 01.11.2019г., то есть в то время, когда протокол общего собрания участников общества еще не был признан недействительным. Здесь мы ссылались на правовую позицию, высказанную в постановлении ВАС РФ от 24 июля 2007 года №3259/07, согласно которой, если сделка совершена обществом до вступления в законную силу решения суда о признании недействительным решения об избрании единоличного исполнительного органа, то отсутствуют основания для признания ее совершенной неуполномоченным лицом. Отзыв согласия на перевод долга нового руководства спустя несколько месяцев после сделки (либо другие действия, свидетельствующие об этом – например, подача иска) не имеет правового значения, поскольку по смыслу 2 статьи 391 Гражданского кодекса РФ перевод долга считается состоявшимся с момента получения согласия кредитора и не зависит от последующих действий сторон.
2. Опровергали мы и довод истца о том, что оспариваемый договор о переводе долга является крупной сделкой для кредитора, которая была заключена без предварительного одобрения общего собрания участников общества в порядке, предусмотренном ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью». Так, из анализа положений статей 153, 154, 391, 392.1 ГК РФ вполне отчетливо следует, что договор о переводе долга не является трехсторонней сделкой, поскольку само правоотношение для кредитора, по сути, не меняется, а меняется лишь лицо, обязанное по исполнению (должник). Следовательно, наличие обязательного согласия на перевод долга не означает принятие кредитором на себя новых обязательств, а потому перевод долга является двусторонней сделкой, совершаемой лишь при условии согласия кредитора. То есть в данном случае нового обязательства между кредитором и новым должником не возникло. Соответственно перевод долга не является сделкой должника, нарушающей права и законные интересы истца, как кредитора. Кроме того, истец не доказал согласно части 5 статьи 46 Закона №14-ФЗ, что стороны соглашения знали или заведомо должны были знать о финансовом состоянии кредитора на момент совершения оспариваемой сделки.
3. Сочли несостоятельными мы и аргументы истца о мнимости и притворности оспариваемой сделки. В частности, ключевым аспектом проверки сделки по мотиву мнимости является реальность операций, совершенных во исполнение такой сделки, которую должен проверить суд. В свою очередь в отношении притворности сделки для установления истиной воли сторон имеет значение выяснение фактических отношений между сторонами, а также намерений каждой из них. В этой связи мы обосновали финансовую выгоду для обеих сторон договора, денежный способ расчетов (со ссылкой на правоприменительную практику, подтверждающую легитимность такого выбора), возмездный характер сделки, и что самое главное – реальность ее исполнения с приложением соответствующих платежных документов и выписки из банковского счета, свидетельствующих о полной оплате переведенного долга, а также фактическую реализацию денежных средств, поступивших на счет нового должника, непосредственно на его хозяйственную деятельность. Само собой истец возражал, указывал на наличие НДС в первичных документах при переводе денежных средств (чего быть не должно), однако мы приводили свои контрдоводы буквально по всем пунктам иска, подтверждая их доказательствами и соответствующими правовыми позициями из судебной практики.

Примечательно, что под конец разбирательства спора суд предложил сторонам представить проект решения по делу на основании пункта 9.2 Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации (первой, апелляционной и кассационной инстанций), утвержденной Постановлением Пленума ВАС РФ от 25.12.2013 №100. Интересному с различных точек зрения вопросу о том, почему такое предложение суда является редким в судебной практике, и вообще о целесообразности и правомочности представления сторонами проектов судебных актов, я как-нибудь уделю внимание в «Заметках». Здесь же просто отмечу, что нами был представлен проект решения на 17 листах, где подробнейшим образом были изложены буквально все затрагивавшиеся в ходе судебного процесса аспекты заключения договора о переводе долга. Суду оставалось только принять уже готовый документ и положить его целиком в основу своего решения. Истец понял бесперспективность дальнейшей судебной тяжбы и оспаривать резолютивный акт АС РО не стал.

После вступления в законную силу решения Арбитражного суда Ростовской области об отказе башкирскому обществу в признании соглашения о переводе долга недействительной сделкой, возобновилось первое дело о взыскании долга, где истец настаивал на замене процессуального статуса третьего лица на ответчика, и продолжении текущего дела, но уже с учетом уточнения. Мы, разумеется, возражали, а суд явно давал понять, что хочет дело прекратить, и недвусмысленно рекомендовал истцу подать другой иск по месту нахождения нового должника – в Новосибирск. Тут то представители истца и поняли, что зашли в тупик. Даже выиграв дело в Новосибирске и взыскав с нового должника денежные средства в полном объеме, им еще оставалось самое главное – исполнение, а вот как раз оно было отнюдь не гарантировано. Поэтому чтобы закончить дело здесь и сейчас, истец пошел на мировую, предложив ограничиться суммой в 7 500 000 рублей (и то в рассрочку), но все-таки получив их от первоначального должника, за которым числилось хоть какое-то имущество. Первоначальный же должник планировал сотрудничать с новосибирской организацией в будущем, не хотел ее подставлять и на подобные условия согласился.

В итоге я нивелировал в отношении представляемой организации (нового должника по соглашению о переводе долга) задолженность в размере 21 миллиона рублей полностью, а первоначальному должнику помог снизить ее размер с указанной суммы до 7 500 000 рублей, то есть почти в 3 раза! Стоит ли говорить, что оба юридических лица остались полностью довольны подобным исходом этих взаимосвязанных арбитражных дел?